Стихи и бызлы

Антидот

Йофусу

Август трахею сожмет легко,
предупреждая вскрик.
В пальцах его пополам с тоской —
выжимки старых книг.

Где же ты, хитрый торговец сном,
прячешь свой антидот?..
Время застыло на дне глазном,
точно добычу ждет.

Подписей тьма в обходном листе.
Можно бросать балласт.
После пора разбирать постель,
мир под подушку класть.

Скроется день в перестук колес,
даст паровоз гудок…
Поезд безумный летит меж звезд
и отмеряет срок.

Два контролера поют про жизнь,
в такт их сердца стучат.
Но проводник уже недвижим
и не разносит чай.

Может быть, встретятся поезда
где-то над головой.
Счастье берет ледяную дань
с тех, кто еще живой.

7.07.13 г.

Болиголов

С той стороны зеркального стекла
печаль моя, возможно, и светла,
но с этой — беспробудно-непроглядна.
Вода в стакане превратилась в ртуть,
ее уже ни выпить, ни вдохнуть,
и — ах, сюрприз! — не превратить обратно.

Все происходит как бы наяву.
Я, несомненно, все еще живу,
вот только из груди сочится кетчуп.
Погашены сигнальные огни.
Бессмысленно виниться и винить.
Поэтому шагай заре навстречу.

Бессонница опять пришлет конвой,
ведь сложно попрощаться с головой,
когда нажрешься правды выше нормы.
Так что от нас осталось, кроме слов?
Гляди — внутри цветет болиголов
и где-то у висков пускает корни.

Не составляя бесполезных смет,
я разливала в чашки теплый свет —
надеялась, что это панацея.
С той стороны мы свидимся еще.
Но ты уже прочитан и прощен,
поскольку это все, что я умею.

13.05.13 г.

В колонну по три

Прозрачно-серый купол дня
надтреснут точно в середине.
И сквозь тебя, и сквозь меня
проходит неуместный иней.

Апрель явился налегке,
сверяясь с графиком закатов,
не тает жилка на виске
его охранного солдата.

Вне расписанья поезда
привозят странных пассажиров.
Мы так боялись опоздать,
что впопыхах остались живы.

А это значит, повезло,
и можно любоваться видом…
Сквозь запотевшее стекло
не разглядеть, когда же выдох.

Пока в ускоренном просмотре
несутся глянцевые сны,
к нам снег идет в колонну по три
без объявления весны.

01.04.13 г.

Кислород

Тишина подъедает знакомый портрет.
Наизнанку надетый пейзаж
(ни тебя, ни меня в нем, естественно, нет)
бойко сдался врагам и в багаж.

Если голос пропал, не пытайся кричать –
все равно получается пшик.
Нам доступно искусство тонуть в мелочах,
прикрываясь обложками книг.

Сколько было потрачено трепетных слов
даже там, где они не нужны.
Человеков ловец, отпускай свой улов –
нам еще далеко до весны.

На подъем тяжелы, на помине легки
(что бы стоило наоборот),
мы сидим, дураки, у издохшей реки,
а по ней ничего не плывет.

Кислород порционный подносят куском –
не теряйся, грызи от души.
Даже колокол этот звонит ни по ком.
Мы уже никуда не спешим.

14.02.13 г.

Дагерротип

Все стоят по шею в манне –
лезет в уши, лезет в рот.
В поле нецензурной брани
густо высеян народ.

Спеет, зреет, колосится,
вырастает хоть куда.
Урони перо, жар-птица,
в наш уютненький бардак.

Клетчат плед, шумит дубрава,
томик Блока под рукой.
Вот она, моя держава.
В мире нет другой такой.

Что за бурные поминки.
Что за славные дела.
То березка, то рябина,
воссияли купола.

Стыд колотится под ребра.
Подступает к горлу желчь.
Как же ты ужасно обло,
как твоя невнятна речь.

Все такое золотое
и прекрасней с каждым днем.
Нет ни воли, ни покоя.
Каждый пляшет о своем.

Вспышка слева, вспышка справа…
А с небес дагерротип
смотрит в дырки балаклавы –
нас пытается простить.

29.08.12 г.

Сторож

Спорим, ума палата – это не слишком много,
если смотреть на номер (ясное дело, шесть)?
Богом быть очень трудно, только вот, слава богу,
даже соблазна нету (кстати, благая весть).

Можешь искать ответы. Можешь гулять с собакой.
Можешь шептать сквозь зубы: «Только бы не война…»
В небе висит горящим необъяснимым знаком
вышедший на орбиту радостный космонавт.

Видишь, раскинув руки, в землю такой влюбленный,
падает в тополиный мягкий липучий пух,
шлет тяготенье к черту вместе с его законом.
Взор космонавта ясен и межпланетно сух.

Город жует пластмассу в яркой цветной обертке.
Скоро настанет лето, будет нам всем жара.
Ну же, давай считаться, кто притворится мертвым –
так, чтоб купились даже мудрые доктора

Время пройдет навылет, в целом, не потревожив,
где-нибудь под ключицей тихо сойдя на нет.
Так что живи, покуда внутренний пьяный сторож
что-то поет невнятно и охраняет свет.

21.05.12 г.

По расписанию

Дурнем с писаной торбой мимо несется март.
Мы повторяем мантру «этоужевесна».
Дни ложатся в ячейки ровно, что твой клипарт.
Алиса шагает в колодец в надежде коснуться дна
и пролетает землю, стараясь ущучить миг,
в котором все так прекрасно, что даже стареть смешно.
Мы слишком долго глотали опасную смесь из книг –
теперь насквозь пропитались чьей-то чужой виной.
Ночью течет по венам сладкий горячий чай.
Днем в глазах прорастает горечь полынь-травы.
Солнце перегревается. Что уж тут – выключай.
Ну а теперь попробуй просто побыть живым.
Время едва шевелит проколотым языком,
жалостно шепелявит, но нам ведь не до него.
Точно по расписанию падает небосвод.
В новом мире так плоско... И даже почти легко.

22.03.12 г.

Ну, собственно, вот... спасибо всем, кто ждал и спрашивал.
Аудио надо? Если да, сделаю на выходных.


УПИВАЕМАЯ ЧАША

Oh, when the saints go marching in
Lord, how I want to be in that number…
Американское народное

Я помню то, что было показано мне –
белый город на далеком холме…
Б. Г.

Гайдар шагает впереди!
Н. Добронравов

1.
В горле хлюпнет кока-кола,
пузырьками брызнет в нос.
Чуешь кожей этот холод?
Значит, снова началось.
Обмотавшись мишурою,
патронташ поверх надев,
новогодние герои
тянут бодренький припев.
Распродажей – по сусалам!
Скидкой – смачно по мордам!
С головой под одеяло,
чтоб не слышать шум и гам.
Заховаться. Затаиться.
Притвориться. Замереть.
Держишь время на ресницах –
так бывает в декабре.
Озираешься пугливо.
Льешь на раны майонез.
Отбегаешь птицей киви.
Это праздник, вот те крест!
Не жалея, ставишь прочерк
в длинном списке кораблей.
С каждым годом день – короче,
ночь – бессонней и длинней.
Упиваемая чаша
скоро опустеет, блин.
Всех святых на долгом марше
засыпает нафталин.

2.
Хорош и в профиль, и анфас
идет к тебе январь.
Звучит, как будто легкий джаз.
Звенят его слова.

Внимай ему и на язык
снежинку излови.
Ты к году старому привык,
но он сплясал свой твист.

Точнее даже, отплясал –
теперь ему кирдык.
Лежит под грудой одеял
и ждет стакан воды.

Вода не падает с небес,
стакан покуда пуст.
Поспорь с собой на интерес –
важнейшее из чувств.

Спустись к загадочной реке,
нырни в ее изгиб.
Плыви, как будто все ОК
(лишь в легких – странный хрип).

Плыви, как будто все давно
задумал наперед.
Иди войной. Проснись весной.
Потом – наоборот.

Плыви неведомо куда,
пытаясь не застыть.
А над тобой – полметра льда…
И тонны пустоты.

( + 11 )

Узелковое письмо

Ты на ладони построил дом,
там на дворе – трава…
Станут неслышно ходить кругом
дивные существа.

Станут кружиться и говорить
о красоте вещей,
и выгрызать у тебя внутри
сто ледяных пещер.

Что в узелковом письме писал –
выруби топором.
Вьется веревочка в небеса,
тянется под ребром.

Мир развернет тебя за плечо,
дескать, «привет, чувак!»
Ты продолжаешь быть ни при чем,
ловко играть в слова.

Длится запутанный сон во сне.
Ты – всех живых живей.
Так отпусти же людей во мне.
Пусть их идут наверх.

10.08.11 г.

Длинное замыкание

Д.

Раз не успел за клубочком – пойдешь в размен.
А на том месте, где кто-то тебя любил, –
только мусорный ветер дует, тоска и тлен.
Не пустыня даже – муторный Сайлент Хилл.
Пролетает время, боком едва задев,
не покусает, разве что обожжет,
говорит не с нами, тихо и нараспев.
Первый всадник – с волынкой, второй – с ножом,
а последний – со словом наперевес,
и оживают хором все мертвые языки.
Если услышишь слово – только сейчас и здесь.
Если узнаешь в лицо – не пробуй кормить с руки.
Так что садись за парту, зубри урок
и в «что-то есть» превращай «ничего здесь нет».
Чувствуешь, где-то в небе пускают ток?
Длинное замыкание. Значит, да будет свет.

24.07.11 г.