Стишит

Пассажиры

Демонстративно остывает чай,
и задают минуты стрекача –
проворные бесхвостые кометы.
Давно прокомпостирован билет,
и я стараюсь двигаться на свет,
но он хитер, его с трудом заметишь.

Гораздо проще выставить away
и, сделав вид: мы – ледяных кровей,
проспать за ним тихонько до победы.
Но гордость не дает залечь на дно,
и, палец уколов веретеном,
мы причастимся тайнам аюрведы.

Потом – снежинки клеить на стекло
и рассуждать, что, в целом, повезло,
поскольку в наше время не до жиру.
Листая запыленные тома
и утепляя летние дома,
воображать, что все мы – пассажиры.

Куда летит восточный наш экспресс,
не ведая ни горя, ни чудес –
расскажут завтра в новостях по «Эху».
А после всем святым предложат ланч,
но нам с тобой не принесут, хоть плачь…
Нет, не пойдет – ведь мы привыкли смехом.

Меня на остановках не буди –
пусть путь, как Бог, останется един.
Нам ни к чему дробить его и множить.
А счастье – мятный шарик в животе,
рисунок на веленевом листе
и что-то несусветное под кожей.

Сегодня – слишком вязкая луна.
Угомонись. Здесь не твоя война –
помехи, трепыхания эфира…
Но где-то между Леной и Невой
пост не сдает усталый часовой,
а только чертит на снегу пунктиры.

13.01.09 г.

Стишит

Пассажиры

Демонстративно остывает чай,
и задают минуты стрекача –
проворные бесхвостые кометы.
Давно прокомпостирован билет,
и я стараюсь двигаться на свет,
но он хитер, его с трудом заметишь.

Гораздо проще выставить away
и, сделав вид: мы – ледяных кровей,
проспать за ним тихонько до победы.
Но гордость не дает залечь на дно,
и, палец уколов веретеном,
мы причастимся тайнам аюрведы.

Потом – снежинки клеить на стекло
и рассуждать, что, в целом, повезло,
поскольку в наше время не до жиру.
Листая запыленные тома
и утепляя летние дома,
воображать, что все мы – пассажиры.

Куда летит восточный наш экспресс,
не ведая ни горя, ни чудес –
расскажут завтра в новостях по «Эху».
А после всем святым предложат ланч,
но нам с тобой не принесут, хоть плачь…
Нет, не пойдет – ведь мы привыкли смехом.

Меня на остановках не буди –
пусть путь, как Бог, останется един.
Нам ни к чему дробить его и множить.
А счастье – мятный шарик в животе,
рисунок на веленевом листе
и что-то несусветное под кожей.

Сегодня – слишком вязкая луна.
Угомонись. Здесь не твоя война –
помехи, трепыхания эфира…
Но где-то между Леной и Невой
пост не сдает усталый часовой,
а только чертит на снегу пунктиры.

13.01.09 г.

Подняли Россию с колен

Прекрасная история от ЕГПлемяннка.
Вчера его группа в ГИТСе сдавала самый важный экзамен первой сессии - актерское мастерство. Сдавши, поехали отмечать в квартиру, которую снимают несколько студентов. К утру практически все страшно перепились, кроме одной девочки, нашего мальчика, который пока не пьет, и его приятеля, который то ли то же пока, то ли уже.
Около шести ЕГПлемянник с приятелем сидели на кухне и беседовали. Вдруг туда ворвалась трезвая девочка с воплем: "Сковородку, скорее сковородку!!!" - схватила посудину и рванула в комнату. Парни, естественно, за ней. Мизан-сцена следующая.
Спит красотка-гречанка с режиссерского, а у нее за спиной примостился мальчик Ваня (это важно!) с актерского. И Ваня, извините, блюет на красавицу-гречанку. Трезвая девочка подлетает к нему со сковородкой и подставляет ее под поток, чтобы хоть как-то защитить иностранную гостью. Гречанка в этот момент просыпается и с отвращением понимает, что она:

а) облевана;
б) Ваня продолжает свое черное дело в сковородку прямо над ней.

Тут пробуждается еще один юный режиссер, оценивает ситуацию, вскакивает, вытягивается во фрунт и громко запевает: "Россия, великая наша держава-а-а..."

Подняли Россию с колен

Прекрасная история от ЕГПлемяннка.
Вчера его группа в ГИТСе сдавала самый важный экзамен первой сессии - актерское мастерство. Сдавши, поехали отмечать в квартиру, которую снимают несколько студентов. К утру практически все страшно перепились, кроме одной девочки, нашего мальчика, который пока не пьет, и его приятеля, который то ли то же пока, то ли уже.
Около шести ЕГПлемянник с приятелем сидели на кухне и беседовали. Вдруг туда ворвалась трезвая девочка с воплем: "Сковородку, скорее сковородку!!!" - схватила посудину и рванула в комнату. Парни, естественно, за ней. Мизан-сцена следующая.
Спит красотка-гречанка с режиссерского, а у нее за спиной примостился мальчик Ваня (это важно!) с актерского. И Ваня, извините, блюет на красавицу-гречанку. Трезвая девочка подлетает к нему со сковородкой и подставляет ее под поток, чтобы хоть как-то защитить иностранную гостью. Гречанка в этот момент просыпается и с отвращением понимает, что она:

а) облевана;
б) Ваня продолжает свое черное дело в сковородку прямо над ней.

Тут пробуждается еще один юный режиссер, оценивает ситуацию, вскакивает, вытягивается во фрунт и громко запевает: "Россия, великая наша держава-а-а..."