Стишит

Путь катамарана

Остались лишь короткие гудки
в тяжелой трубке злого таксофона.
А ты все лыбишься, насмешливая Мона,
и дни уже не слишком коротки.

Идет июнь, внимание – июнь!
Сноп пыльных бурь на мутном дне стакана.
Глотай скорей свое «американо»
и через левое плечо три раза сплюнь.

Как выжить нам в разломах городов,
не захлебнуться в слоганах рекламных
и защитить свою Волоколамку
от майонеза тридцати родов?

Я больше не играю в Эвридику –
иди, Орфей, прими пять раз по сто.
Катамаран несется на восток,
там, видимо, тунгус и ныне дикий.

Нам так привычно начинать с нуля,
что не с нуля – как будто даже странно.
Мы повторяем путь катамарана,
ведь там – обетованная земля.

Сады цветут, порхают мотыльки,
поспешно зреют зернышки граната,
и можно говорить без адвоката,
и вечера задумчиво-легки.

Мы ловим то, что может пригодиться,
среди неизрасходованных слов,
надеясь, что очнется наш улов
и станет то ли рыбой, то ли птицей.

11.05.07 г.

Стишит

Путь катамарана

Остались лишь короткие гудки
в тяжелой трубке злого таксофона.
А ты все лыбишься, насмешливая Мона,
и дни уже не слишком коротки.

Идет июнь, внимание – июнь!
Сноп пыльных бурь на мутном дне стакана.
Глотай скорей свое «американо»
и через левое плечо три раза сплюнь.

Как выжить нам в разломах городов,
не захлебнуться в слоганах рекламных
и защитить свою Волоколамку
от майонеза тридцати родов?

Я больше не играю в Эвридику –
иди, Орфей, прими пять раз по сто.
Катамаран несется на восток,
там, видимо, тунгус и ныне дикий.

Нам так привычно начинать с нуля,
что не с нуля – как будто даже странно.
Мы повторяем путь катамарана,
ведь там – обетованная земля.

Сады цветут, порхают мотыльки,
поспешно зреют зернышки граната,
и можно говорить без адвоката,
и вечера задумчиво-легки.

Мы ловим то, что может пригодиться,
среди неизрасходованных слов,
надеясь, что очнется наш улов
и станет то ли рыбой, то ли птицей.

11.05.07 г.